Текст написан на основе личного опыта автора, который провёл на голодовке, в тюремном заключении, 21 день. Три самых долгих недели жизни... Моя цель — передать опыт тем, кто захочет повторить подобное. Собственно, наверное для этого и пишутся все книжки с мемуарами. Итак, правила голодовки.
Начну с главного. Если вы ранее голодали на воле, из интереса или в рамках экспериментов, это ничего не значит. И совсем никакого сравнения не может быть с лечебным голоданием. В условиях ограничения свободы всё будет иначе: от личных ощущений, до реакции окружения, ближнего и дальнего.
Личные ощущения будут целиком зависеть от ваших целей, готовности потерять всё (вообще всё, это надо понимать заранее), ну и от состояния здоровья на старте акции, в том числе и душевного. В этой части хуже всего сны: на вторую неделю начинает сниться еда и ничего другого во сне вы не увидите. Постепенно и незаметно сон исчезнет, вы будете грезить о еде. Сон и явь перемешаются, жизнь превратится в непрерывный бред. Главную роль в нём будет играть хлеб. Как ни странно, именно он — и у меня до сих пор нет объяснения этому феномену.
Что касается реакции окружения, то она вас сильно удивит. Вас предадут все. Точнее, администрация мастерски окружит вас предателями и провокаторами, с первого дня объявления голодовки. Людей, которые могли бы вас поддержать, изолируют полностью. А также, лишат вас любых ободряющих слов с воли. Вы будете голодать среди жрущих сокамерников, причём они формально тоже могут быть «голодующими»; вам будут давать свидания только с теми людьми, кто будет уговаривать вас прекратить акцию; вы будете получать письма (иногда фальшивые) от самых близких людей, с мольбами о спасении себя ради семьи и детей.
Как ни странно, принудительное кормление могут назначить довольно быстро, ещё до того, как наступит действительно очевидная угроза здоровью. Решение формально принимает тюремный\лагерный фельдшер, но на практике он пишет его под диктовку начальника учреждения или «особиста» — начальника особого отдела, отдела по работе с заключенными, воспитательного отдела, информационно-следственного отдела и подобных.
Смысл такого решения заключается в следующем: голодающему при первой же процедуре намеренно повреждают горло или носоглотку, нанося болезненную травму, которая затем практически не заживает. Далее, каждое принудительное кормление превращается в примитивную физическую пытку, под видом спасения жизни заключенного.
К слову, никакие открытые раны заживать не будут. В неволе лечебного голодания не бывает. Иммунитет рушится через неделю. Организм начинает повторно переваривать всё, что оставалось в кишечнике, от желудка, до прямой кишки включительно. Токсины не выводятся. Начинается процесс самоотравления.
Далее о сроках: помните, что вы продержитесь примерно 30 суток. На тридцатый день начинаются необратимые изменения психики. У меня они произошли примерно на 16-17 день голодовки, в ночь, когда я умирал от остановки сердца (ну, или от чего-то похожего). Было всё, как описано в книжках — тоннель, свет, темнота, затем судороги и адский холод...
С тех пор отношение к еде изменилось навсегда.
Человек устроен так, что он не позволит сам себе медленно умереть от голода. От холода, жары, потери крови, остановки дыхания — пожалуйста. Но не от голода. Поэтому, в интервале от тридцати до пятидесяти дней вы сойдёте с ума и начнёте есть, полностью утратив контроль над собой. Исключений в истории СССР и новейшей России было не много, все они не подкреплены документально. Легендарный Анатолий Марченко, по свидетельствам очевидцев и его собственным воспоминаниям, которые я когда-то читал в самиздате, продержался без «принудиловки» больше месяца. Его начали кормить на сороковой день акции.
- Примечание первое: в открытых источниках можно встретить упоминание о том, что Марченко голодал 117 дней. Это не рекорд, бывали цифры и побольше. Однако, термин «голодовка», в его самом мучительном смысле, здесь неприменим. Принудительное кормление означает, что вы едите. Не то, что хотите — а то, что дают. Но, едите.
- Примечание второе: на отсутствие воды психика реагирует ещё быстрее. Обычно «сухая» голодовка заканчивается на третий-пятый день. Такие акции объявляют люди, не знающие элементарных законов человеческой физиологии.
Возвращаясь к тому, как устроена защита человека от самоубийства голодом: лагерное начальство прекрасно осведомлено о таких свойствах человеческой психики. Случайные граждане на эти должности не попадают, все они психологи «на бешеной рыси», искалеченные тюрьмой поболе зеков. Поэтому, если нет особых распоряжений свыше, «хозяин» спокойно и снисходительно ждёт, когда у голодающего поедет «крыша». К этому времени его упекают в ШИЗО, в ПКТ, в «вышаковскую» камеру — как меня, например — и начинают заключительный акт «ломки».
Три раза в день открывается кормушка, баландёр спрашивает «кушать будете?» — и, независимо от ответа, ставит в кормушку миску с баландой. Чаще даже не с баландой, а с чем-то вроде второго блюда, чтобы вы видели еду на тарелке. Точно также открываться кормушка будет и среди ночи, куда «сочувствующий» коридорный, а иногда и сам начальник караула, будет ставить «домашнюю» еду, которую «жена положила, а я всё равно не ем ночью». Далее, еду будут заносить и ставить прямо перед носом. И днём, и ночью.
Вы к этому времени, примерно три недели, будете в основном лежать. Я с удивлением снимал с себя кожу, тонкими плёнками, потому что никогда раньше не видел, как она расслаивается. Помню зловещую мысль, которая меня не покидала: а можно ли её есть...
Собственно, всё. На этом этапе человек сходит с ума, и вцепляется в булку хлеба, которую ему каждый день кидают в камеру, свежую и хрустящую. Или обоссаную и вымазанную экскрементами — тут уже как фантазия тюремщиков сработает. В прежние времена событие фиксировали документально или заводили в камеру «смотрящего», чтобы увидел «обоснование». Изредка фотографировали, если дело касалось известных имён. Сейчас всех снимают на видео, отчасти для отчёта, но больше для шантажа.
Меня такая участь миновала. Но, с тех времён, я на животном уровне усвоил значение расхожей фразы «за любой кипиш, кроме голодовки».
Подведу итог
Если вы решите голодать, готовьтесь умереть. Никакая другая цель не может служить достаточной мотивацией такого решения. Требования кого-то освободить, изменить условия содержания, допустить журналистов или врачей — все они станут миражом через 30 дней голода в неволе. Тогда будет иметь значение лишь одно: готовы ли вы к мучительной смерти.
Тем не менее, цель голодовки должна быть сформулирована как можно чётче, она должна быть реалистичной и обязательно зафиксирована документально, на бумаге, в день начала акции, а лучше заранее.
Тридцать лет назад мне повезло, я добился поставленной цели и меня освободили, заменив реальный срок отсрочкой. Но, я голодал в другие времена, которые сейчас выглядят ушедшей эпохой. Кроме того, за мою свободу боролось множество людей: Валерия Новодворская, Владислав Листьев, «Демократический союз», «Международная амнистия», мои близкие и родные, и ещё тысячи неизвестных мне, собиравших подписи и митинги, писавших письма и обращения. Тем не менее, я успел постоять одной ногой в могиле и подорвать здоровье на всю оставшуюся жизнь.
Сейчас время беспредела, в самом настоящем, лагерном смысле этого термина, который мало кто понимает: с подачи плешивого члена КПСС с рыбьими глазами, любой протестующий приравнивается к террористу. А с террористами они, как известно, не разговаривают, даже если это влажные фантазии в их головах. Поэтому, никакие условия голодовки не будут выполнены, кем бы они не были поставлены. Исключено.
Вы или проиграете. Или умрёте.
В публикации использованы фотографии автора, сделанные в 1991 году, на развалинах так называемого «Ольчанского» лагеря, в Томпонском районе Якутской АССР. В этом лагере в 1946 году произошёл бунт заключенных, который предположительно послужил основой для рассказа Варлама Шаламова «Последний бой майора Пугачёва».