Порыбачили

Порыбачили
-А что, рыбалка дело хорошее, если в этом понимать, конечно,- рассказывал Андреич. -
Вот жил у нас в Поселке один рыбак заядлый. Рыбалку любил… Его бы воля, так вовсе с Реки не уходил бы! Но так разве бывает?! Вот и мучался со своей страстью. Даже просто разговоров о рыбалке не пропускал. Чуть о рыбе, об удочках или, скажем, о местах рыбных разговор зайдет – все! Прощай домашние дела, все дело встало. Может и о работе забыть. В молодые годы, бывало, даже на вылеты опаздывал, такая у человека страсть к рыбалке была.
Еле приучило его летное командование к тому, что к полетам надо относиться с большим рвением, чем к этому увлекательному процессу! Да и то, наверное, потому с ним «нянчились», что командир его и сам был большим любителем рыбалки. Тоже, говорят, во сне о блесенках да мормышках толковал.  И при любой возможности удочку забросит или спиннингом побалуется. Хотя бы и для чужого котелка! Что тому, что другому  только скажи, что в этой, к примеру, луже окунь или хариус плавает -  выловят! Удачливые оба, так что любой мальчишка с удовольствием свою удочку на время одолжит! В общем, одного поля ягоды! А звали они друг друга, как-то сразу у них так повелось, только по имени-отчеству. И уж сколько лет знаются, а  друг к дружке только так обращаются.  Из уважения к общей страсти, видимо.

И вот как-то старший товарищ говорит:
- Ты, Василий Евменыч, послезавтра с Базы через Поселок полетишь, заберешь там геологическое начальство, доставишь в партию к Силину…  Я и сам бы слетал, да  с пятницы в отпуске. Так что на моей винтокрылой полетишь… На ней в горах, как у Христа за пазухой! Благодарить после будешь!  Не за так отдаю. Ты за это меня с моими друзьями-рыбаками забросишь на ту точку, где нас с тобой в позапрошлом году чуть таймень под скалу не утянул! Есть у меня желание этого «подлеца» из его родной стихии все же извлечь! А через недельку и обратно вывезешь, надеюсь, с добычей.

Начал, было, Евменыч отговариваться да намекать, что мне бы, дескать, и самому с вами. В тот раз, мол, потому и не утащил нас таймень, что двое нас было, а одного бы на раз уволок. Так что ты, мол, Аполлон Матвеевич, явил бы милость да дал мне отпуск и с собой на того тайменя пригласил. Пойми, мол, душу рыбака, какая уж тут работа будет, если знаешь, как вы там  душу отводите. Но только непреклонным Аполлон остался: нет и все. Ты, мол,  мне тут нужен! Да и не могу же, мол, я место наше кому другому показывать! Вмиг же всю рыбу выдавят!
Сник Евменыч. Не попрешь против такого аргумента. Так что, сами понимаете, какими глазами он на своих пассажиров смотрел. А те ведь тоже не вчера родились, знают, что почем! Сочувствие выражают: кто по плечу хлопнет, кто вздохнет рядом, а кто и просто так вместе с Евменычем помолчит. Такая вот у них солидарность рыбацкая была.
Завез их Евменыч на точку, дальше полетел, а у самого, что называется, кровь из зубов течет: уж так ему охота к ним присоединиться. Но нельзя - значит нельзя. Работает и ждет  не дождется, когда же рыбаков вывозить надо будет. Пока до дня вывозки дожил, извелся весь. В последнюю ночь перед полетом едва утра дождался! И на работу еще до срока примчался, все на небо поглядывал: видел, что погода портится! Да что погода! Диспетчер «порадовал». Закрыта, говорит, зона для полетов до особого распоряжения, подконтрольный должен пролететь.  То ли министр какой, то ли сам президент.
Пилотам их авиационное начальство учебой заниматься приказало, чтобы не шастали по аэродрому без дела, конспекты писать да зачеты к осенне-зимнему периоду или, как у них говорили, к ОЗП сдавать. А подконтрольный этот так до самого вечера и
не пролетел! Ну и ругались же летуны! Больше всех, конечно, Евменыч переживал. Ведь не только налета в этот день лишили – удовольствия!..
Ну, а ночью и вовсе тоска. Гроза, дождь, как из ведра! Рядом с аэродромом ручеек протекал, так и тот разлился да вздыбился так, что на тракторе не переедешь! Как представил Евменыч, что на долю  рыбацкую выпало, жутко стало!
Утром, еще до времени, он уже в аэропорту был, прогноз летный из метеослужбы для себя вытрясал. Но уж не повезет, так не повезет!  Сменный синоптик у них в аэропорту был, что называется, кремень! Ни в какую летный прогноз не дает! Не возьму, говорит, грех на душу. Да и привык, мол, я к тебе! Убьешься, каково мне в тюрьме будет, да еще и без тебя? Часа три промариновал! Ну, да имел Евменыч дар убеждения, наобещал чего-нибудь, видимо. Так что, сами понимаете, с каким нетерпением рыбак Евменыч за своими коллегами по страсти потом летел! Представить ведь не мог, что
на месте острова того увидит!
А от того, что увидел он, братцы,  сердце зашлось! Уж и не светлая речушка с островом посередине, а бурный поток! И никаких тебе палаток, лодок резиновых…  Торчат несколько лиственниц из воды и все.  Немного, кстати, над водой выступают, метра по два, одни вершинки.  И на этих вершинках  знакомые его рыбаки черными точками. В другой бы ситуации и улыбнуться можно было, все же трое почтенных дядь, по сто двадцать кило каждый, на макушках деревьев сидят да время от времени в воду макаются.  Не каждый день увидишь!  Да только тут-то не до смеха! Не видать признаков жизни в тех дядях.
Ситуация, сами понимаете… Сесть некуда. Людей спасать надо, а как их с деревьев снять? В кино, конечно, показывают, как это делается, так то ж кино! В жизни-то все намного сложнее. Никаких специальных, кроме обычных летных, навыков нет. Не обучен экипаж людей с деревьев снимать. И на борту никого, кто хоть чем-то помочь может! В общем, и людей нельзя в такой ситуации бросить, и  помогать - допуска нет.
На авантюру-то всегда в здравом уме решиться трудно. Евменычу, конечно, труднее всех: решение-то на нем! А значит и вся ответственность… Да решились все же!
Лебедкой их «восьмерка» оборудована была, пользоваться, само собой, умели. Вот только привязная система на одного рассчитана, но тут уж ум изобретательный помог: соорудили из  веревок некое подобие люльки и приступили.
Второй пилот, как  наименее занятый на висении, привязную систему на себя надел. Бортмеханик, как ему и положено, с лебедкой управляется. Ну а командир, он и есть командир! Не зря его первым пилотом называют, ему-то и вовсе в полете кресло свое покидать не положено,  пилотаж осуществляет!
Как уж они там с этим делом справлялись, не знаю, не присутствовал! Экипажи-то, они ведь, как партизаны, не особенно распространяются…Но только обошлось, всех спасли. Да и не заболел никто, хотя и досталось рыбакам, сами понимаете!
Потом говорили, что рыбаки-то на деревьях больше суток просидели! Под дождем, на ветру, без пищи и в том, в чем из палаток повыскакивали. Так что из всех только Аполлон Матвеевич в сознании и был. Остальных пришлось второму пилоту и к себе найтовить и от деревьев отвязывать. Натерпелись, в общем, и рыбаки, и экипаж. Под тюрьмой ведь ходили ребята – случись чего! Потом, в вертолете уже, привели рыбаков в чувство, спиртиком из НЗ угостили. Те оттаяли, рассказывать начали и про то, как хорошо рыбачили, и как тайменя того тащили, и как их паводок ночью врасплох застал, и как на  вершинки деревьев взобраться еле успели. О имуществе своем рыбацком сильно сожалели, конечно. Но это уж так, для порядка. Понимали ведь, что сами чудом живы остались. И жаловаться-то некому!  «Использование авиации в корыстных целях» было! А Евменыча, если б кто из рыбаков сгинул, не только что с работы турнули бы, а и в тюрьму бы упекли.
Такая вот рыбалка у них получилась,- закончил свою историю Андреич.