Из детства
Когда мы с ним встретились, я был еще совсем ребенком, а он уже подростком. И, хотя подросток это уже почти взрослый, все же у нас было очень много общего. Оба мы любили бегать по улицам, знакомиться и играть с себе подобными. Одинаково любили сладкое! От сладкого ни один из нас никогда не отказывался. За сладкое мы могли выдержать любое испытание: хоть через ручей перепрыгнуть, хоть через забор! Даже по темной и узкой, сколоченной под дорогой из лиственных бревен, трубе, пролезть. А ведь в этой трубе даже пролезая в одиночку, можно было запросто застрять! Чего уж и говорить про «парное пролезание под дорогой на встречных курсах»?!
Впрочем, за что бы мы ни брались: будь то «пролезание под дорогой» или бег «отсюда до забора», все равно, он оказывался намного быстрее меня и всегда приходил к финишу раньше. Сколько его помню, он ни разу не сделал попытки как-то уступить мне или поддаться. Даже в шутку. А мне так хотелось хотя бы разок добраться до цели первым. Только иногда, в шуточных сражениях, мне удавалось повалить его на землю и на какие-то секунды оказаться победителем. Но слава так скоротечна! Проходил совсем короткий миг и вот он уже на ногах, а я все еще барахтаюсь в снегу.
В раннем детстве меня всегда удивляло, что мой друг совершенно не умеет говорить и лазать по деревьям и потому, играя с ним в прятки, я поначалу прятался на какой-нибудь березе или лиственнице повыше. Впрочем, мое торжество бывало недолгим, он довольно быстро меня обнаруживал и первое, что делал после моего сползания с дерева – обязательно валил меня, в зависимости от времени года, в снег или мох! А после этого с удовольствием ворочал меня с боку на бок и даже шуточно «рычал», пугая, прямо в уши.
К чести его, он никогда не делал мне больно, так что я от такого обращения только счастливо верещал, выворачивался из его дружеских объятий и норовил как-нибудь улизнуть обратно на дерево. Обычно мне это не удавалось, он оказывался намного проворнее. Стоило добраться до нижней ветки, как он вцеплялся в штанину или валенок, как клещами, и сил держаться за ветку уже не хватало. Друг стягивал меня обратно. И снова мне приходилось выбираться из-под него! Смеху было!
И когда при «подготовке в космонавты или летчики-испытатели» мы вместе с ним забирались «в кабину центрифуги» - ржавую бочку, распластывались там по стенкам и, крепко упираясь друг другу в грудь, скатывались с горки... Он и тут оказывался более подготовленным! Я еще только приходил в себя, а друг уже был на ногах, бегал вокруг и вовсю веселился, глядя на мои старания восстановить работу вестибулярного аппарата.
А аппетит?! Мои родители, глядя на мою худобу, только сокрушенно головами качали и, понимая, что за компанию и я поем, разрешали:
- Хоть с одной миски ешьте!
И всегда ставили мне его в пример:
- На друга своего посмотри! Вот аппетит, так аппетит! Будешь есть, как он – вырастешь большим и сильным, а нет – хилым останешься!
И в самом деле, аппетит у моего друга был отменный! Постоянная готовность обедать, хоть через каждый час. Пищу он употреблял в количестве даже превышающем потребности взрослого мужчины! Когда мама пекла пирожки с брусникой, она уже знала, что большую часть съест мой друг. И лишь потом, обнаруживая пустую тарелку даже без следов пирожков, она всегда интересовалась:
- Сам-то хоть пробовал или как обычно?!
- Да не, мам! Я же помню – «обед раздели с товарищем»! Классные пирожки! Нам обоим понравились!
Отвечая так, я был почти честен. Ну и что с того, что из 20 пирожков только два мне достались?! Зато вон как он их здорово лопал, с аппетитом! И, надо сказать, при таком образе питания друг мой совсем не был толстым. Видимо, калории, полученные за обедом, целиком переходили в энергию. Ну, а куда девалась она – понятно! Чего стоили одни только наши прогулки по Поселку или «краешку Тайги»!
Да, было времечко! А сегодня, спустя какой-то десяток лет, разница в возрасте стала просто ужасной. Теперь я – молодой мужчина, а он ... Ну почему так?! Казалось бы, еще вчера мы бегали с ним по улицам, а сейчас передо мной лежит уже почти оглохший, полуслепой и малоподвижный глубокий старик.
- Рэкс? Рэксютка? Ну, как ты?
В награду чуть шевельнувшиеся уши и вялое движение совсем уж седым хвостом. Узнал все же, бродяга! А ведь столько лет прошло. Открываю калитку, сажусь рядом со старым другом.
Да, постарел ты. Такая черная и густая совсем недавно шерсть, теперь висит седыми клочьями. А эти большие сильные лапы, наверное, уже не в состоянии даже поддержать тебя? Какую же большую собачью жизнь ты прожил!
А помнишь как ты, спасая меня от замерзания, мужика за полу пальто приволок? Я тогда за верхушку забора валенками зацепился. Так и замерз бы вниз головой, если бы не ты!
А когда папаша твой, Тарзан, на меня кинулся, ты грудью встал и неделю свои раны зализывал, помнишь? Я потом этого здоровенного черного пса из рогатки за это обстреливал. Из далека. Уж очень страшный он был!
А вы с Тузиком вдвоем Тарзана хитростью выманили и отучили лезть «на наших». Ты тогда, как приманка, перед его носом прогуливался, а Тузик в засаде, одни глаза торчали, сидел. Всыпали вы тогда Тарзану! На спину он перекинулся и, когда ты ему лапу на грудь поставил, заскулил по щенячьи – пощады попросил, признал ваше первенство. Хорошо, что ты не злой – не стал его добивать, не загрыз насмерть.
Рэкс вздохнул и попытался крутануть головой – согнать со свежей раны на морде надоедливую муху.
-Да, ослаб ты, бродяга! Раньше их влет зубами щелкал. Не хуже чем те пирожки с брусникой!
Я согнал муху, и Рэкс благодарно шевельнул хвостом. Жалко друга. Раньше он был королем! Двоих пацанов на санках, со скоростью курьерского поезда тянул! Теперь уж силы не те. Даже эту шавку с морды стряхнуть не смог.
-Да, Рэкс, летит время! Разве ж могла позволить себе какая-то мелочь злобная в те времена делать себе «качели» из твоей благородной морды?! Вон, ведь как весь нос изодрала! Напала на старика беспомощного! Злые они, эти шавки. Ничего, я ее летать научил. Показал, что такое перевернутый полет! Больше не появится! Да и хозяйка, что так визжала на нас с тобой по этому случаю, не отпустит, следить за ней будет.
Ладно, друг, поздно уже. Мне завтра в командировку лететь. На месяц. Надо идти, собираться. А ты того… Не переживай! И ешь! Что хозяева приносят, все съедай! Может, тогда еще увидимся… А то вон миска с борщом вовсе нетронутая стоит.
Ну как не дано?!
Тоже кое-что понимаем...
Верно, кое-что...
Да я, когда написал, тоже еле успокоился...
Собаки, большие умницы. Нам же, людям, не дано...
Прослезился... своего вспомнил.